Пишет Гость:
17.10.2011 в 02:20
Тыщща слов с копеечкой, внелимит; кровища, экзистенциальный ужас, комплекс вины, романтика, PG-13. Надеюсь, заказчик меня за такое не замочит.Смесь побелки с кровью вряд ли отстирается, подумал Коулсон, мельком взглянув в собственное отражение в двери. На секунду остановившись перед импровизированным зеркалом, агент стряхнул с рукава особенно криминальный мазок штукатурки и вставил наушник передатчика на место. Он не очень любил вступать в открытую конфронтацию с лишним отвлекающим фактором в ухе.
В наушнике потрескивало и шипело.
Если живой, ответит, подумал Коулсон.
— Бартон, приём. Ситуация под контролем.
— Принято, — скупо отозвался обычно разговорчивый лучник сквозь помехи. — Стоит ли докладывать агенту Хилл?
Агент Хилл обойдётся и без предварительных чтений черновиков некрологов, подумал Коулсон.
— Только Фьюри, напрямую.
— Принято.
То, что лучник говорил так мало, звучало почти страшно.
— Бартон, спускайтесь.
— …сэр?..
— Отдел чистильщиков уже на подходе. Мы здесь не нужны.
— Вы наконец-то предлагаете меня подвезти?
Коулсон искренне надеялся, что его облегчённый выдох не было слышно через передатчик. Если Хоукай продолжал говорить с такой концентрацией сарказма в голосе, его жизни ничто не угрожало.
— Думай, что хочешь.
— Обязательно, сэр! — Судя по звуку, Бартон уже спускался со своей «вышки». — С меня кофе, если сможете довезти до штаба за полчаса, я же знаю, как вы гоняете в свободное от работы…
Коулсон почти беззвучно хмыкнул. С Бартоном явно всё было в порядке.
Чего нельзя было сказать об агентах Флите и Ковальски. Да, их сдёрнули с побочного задания и они не были готовы. Да, они смогли ликвидировать просочившихся через какой-то портал тварей. Они даже смогли нейтрализовать учёного, ответственного за функционирование адской машины. Но в сухом остатке у них теперь была разгромленная подпольная лаборатория, несколько трупов и… Если не считать Бартона, который раз в жизни послушался прямого приказа и не покидал «вышку», отстреливая убегавших тварей, в живых из отряда остался только Коулсон.
Словами передать то, как его тихо, жгуче бесил этот факт, было невозможно.
Наверное, ему было бы легче, будь он младшим по званию. Младшим по званию выживать было… нормально. Даже в чём-то сродни героизму: такой «зелёный», а остался в порядке, когда полегли корифеи, вы только посмотрите… И младшие по званию не несли за остальных ответственности. У них по определению не было поступивших в распоряжение подчинённых. А вот у Коулсона были.
«Были». Опять в прошедшем времени.
— …а ещё ваше умение выводить из себя молчанием сродни суперспособности, — сказал Бартон одновременно из наушника и из дверного проёма. — Сэр?
— У нас потери, — сухо проинформировал Коулсон, снова выдёргивая из уха чёртов наушник и переключая рацию на общую частоту. — Доложи обстановку по периметру.
— По периметру ничего страшного, ваш покорный слуга даже не поцарапан, — криво улыбнулся лучник, обходя покорёженную груду металла, оставшуюся от разрушенного прибора. — И про потери я… в курсе. У меня хороший обзор. И…
Коулсон непонимающе взглянул на коллегу. Ему очень не понравился остановившийся взгляд Клинта.
До него не сразу дошло, что Клинт смотрит на его шею — туда, откуда начиналось огромное, расплывавшееся по рубашке кровавое пятно. Осыпавшаяся в процессе проведения операции нейтрализации побелка создавала впечатление, что Коулсон успел поседеть. В сочетании с порванным на плече пиджаком, залитой кровью рубашкой и, насколько Фил мог судить, довольно неприятным выражением вежливой ненависти ко всему живому на лице это должно было производить впечатление — но Бартон не был кисейной барышней, чтобы так на этом фиксироваться.
— Кровь не моя, — на всякий случай уточнил Коулсон, безуспешно пытаясь поправить галстук.
— Чья тогда? — непривычно тихо спросил Бартон.
— Ты же в курсе про потери.
— Я упустил момент поливания вас кровью.
— Выносил Ковальски с линии огня, — автоматом отозвался Фил. И с ужасом понял, что уже ничего не чувствует по этому поводу. Даже злости на себя.
Только усталость.
— Меня бы тоже вынесли?
Коулсон как-то отстранённо отметил, как у него вдруг подскочил пульс, когда он на секунду представил, что это Бартон висел на нём мёртвым грузом, хрипя, цепляясь руками за плечи и забрызгивая кровью всё вокруг. Почему-то с Ковальски это было… страшно, да. Но не настолько.
— Я укажу всё в отчёте, — деревянным тоном отозвался Коулсон, разворачиваясь к главному входу в лабораторию.
— Фил.
У Бартона был такой серьёзный голос, что Коулсон остановился и обернулся.
— У тебя руки трясутся, — еле слышно сказал Бартон, дикими глазами глядя на старшего по званию.
Коулсон автоматически поднял руку. Пальцы действительно мелко подрагивали.
— А у тебя зубы стучат, — спокойно отметил он, переводя взгляд на Бартона.
— Давай не будем сейчас о работе, — нервно рассмеялся Клинт.
Адреналин, подумал Коулсон, слушая этот жуткий смех. Неконтролируемый шок организма от осознания собственной смертности в непосредственно близкой перспективе. Это пройдёт. Страх — это тоже биохимическая реакция, в конце концов.
— Я смогу вести машину, — резюмировал Коулсон, сжимая и разжимая ладонь.
Дрожь никуда не уходила. Равно как не желал уходить из разума навязчивый образ выпотрошенного Бартона…
— Ты самый жуткий кретин из всех, кого я встречал.
Коулсон моргнул. Образ выпотрошенного Бартона не мог вынести конкуренции с оригиналом — бледным, поцарапанным какой-то шрапнелью и пугающе серьёзным.
— Какая мне разница, сможешь ли ты вести машину.
— Бартон, ты под моей ответственностью и под моим командованием, я обязан доставить тебя в штаб в целости…
— Ох. Заткнись, ради Бога.
А у него хорошие навыки рукопашной, подумал Коулсон, когда лучник неожиданно сгрёб его в захват, прижимая к себе, утыкаясь лицом куда-то в шею. То, что Хоукая действительно трясло, он старался не анализировать.
— Обычно это я прошу тебя заткнуться, — тихо сказал плечу Клинта Коулсон.
Он не вполне разобрал то, что Бартон пробубнил ему в шею. Смесь вибрации от звука и ощущения выдоха в любом случае были достаточно приятны сами по себе, без семантической нагрузки.
— Будем считать, что я уловил общий смысл, — констатировал Фил, аккуратно высвобождая из захвата одну руку, чтобы выудить из взъерошенных волос лучника бетонную крошку. — Я тебя тоже.
Хоукай ослабил захват и уставился на агента так, будто в первый раз его увидел.
— Но предпочитаю не распространять эту информацию, — негромко добавил Коулсон.
— И ты так спокойно к этому относишься, — выдохнул лучник. — То есть… Раньше… Как ты…
— Кому-то надо сохранять спокойствие, — невозмутимо отозвался Фил, косясь на собственные часы через плечо Бартона. — Отдел «чистильщиков» прибудет ориентировочно через…
Адреналин, подумал Коулсон. Сильнейший природный стимулятор. Гормон, выделяемый надпочечниками. В целом, вброс адреналина в кровь не обязательно был вызван страхом за себя или кого-то ещё; всё в человеческом организме так или иначе было основано на биохимии. Коулсону отчего-то было смешно, что он снова, отстранённо и совершенно автоматически, отметил скачок пульса, когда некий чрезвычайно удачно выживший подчинённый его поцеловал. На этом фоне остальные события дня уже не так беспокоили.
На второй минуте он перестал отслеживать собственный пульс и отсчитывать время до прибытия «чистильщиков».
Руки у него не тряслись.
URL комментарияВ наушнике потрескивало и шипело.
Если живой, ответит, подумал Коулсон.
— Бартон, приём. Ситуация под контролем.
— Принято, — скупо отозвался обычно разговорчивый лучник сквозь помехи. — Стоит ли докладывать агенту Хилл?
Агент Хилл обойдётся и без предварительных чтений черновиков некрологов, подумал Коулсон.
— Только Фьюри, напрямую.
— Принято.
То, что лучник говорил так мало, звучало почти страшно.
— Бартон, спускайтесь.
— …сэр?..
— Отдел чистильщиков уже на подходе. Мы здесь не нужны.
— Вы наконец-то предлагаете меня подвезти?
Коулсон искренне надеялся, что его облегчённый выдох не было слышно через передатчик. Если Хоукай продолжал говорить с такой концентрацией сарказма в голосе, его жизни ничто не угрожало.
— Думай, что хочешь.
— Обязательно, сэр! — Судя по звуку, Бартон уже спускался со своей «вышки». — С меня кофе, если сможете довезти до штаба за полчаса, я же знаю, как вы гоняете в свободное от работы…
Коулсон почти беззвучно хмыкнул. С Бартоном явно всё было в порядке.
Чего нельзя было сказать об агентах Флите и Ковальски. Да, их сдёрнули с побочного задания и они не были готовы. Да, они смогли ликвидировать просочившихся через какой-то портал тварей. Они даже смогли нейтрализовать учёного, ответственного за функционирование адской машины. Но в сухом остатке у них теперь была разгромленная подпольная лаборатория, несколько трупов и… Если не считать Бартона, который раз в жизни послушался прямого приказа и не покидал «вышку», отстреливая убегавших тварей, в живых из отряда остался только Коулсон.
Словами передать то, как его тихо, жгуче бесил этот факт, было невозможно.
Наверное, ему было бы легче, будь он младшим по званию. Младшим по званию выживать было… нормально. Даже в чём-то сродни героизму: такой «зелёный», а остался в порядке, когда полегли корифеи, вы только посмотрите… И младшие по званию не несли за остальных ответственности. У них по определению не было поступивших в распоряжение подчинённых. А вот у Коулсона были.
«Были». Опять в прошедшем времени.
— …а ещё ваше умение выводить из себя молчанием сродни суперспособности, — сказал Бартон одновременно из наушника и из дверного проёма. — Сэр?
— У нас потери, — сухо проинформировал Коулсон, снова выдёргивая из уха чёртов наушник и переключая рацию на общую частоту. — Доложи обстановку по периметру.
— По периметру ничего страшного, ваш покорный слуга даже не поцарапан, — криво улыбнулся лучник, обходя покорёженную груду металла, оставшуюся от разрушенного прибора. — И про потери я… в курсе. У меня хороший обзор. И…
Коулсон непонимающе взглянул на коллегу. Ему очень не понравился остановившийся взгляд Клинта.
До него не сразу дошло, что Клинт смотрит на его шею — туда, откуда начиналось огромное, расплывавшееся по рубашке кровавое пятно. Осыпавшаяся в процессе проведения операции нейтрализации побелка создавала впечатление, что Коулсон успел поседеть. В сочетании с порванным на плече пиджаком, залитой кровью рубашкой и, насколько Фил мог судить, довольно неприятным выражением вежливой ненависти ко всему живому на лице это должно было производить впечатление — но Бартон не был кисейной барышней, чтобы так на этом фиксироваться.
— Кровь не моя, — на всякий случай уточнил Коулсон, безуспешно пытаясь поправить галстук.
— Чья тогда? — непривычно тихо спросил Бартон.
— Ты же в курсе про потери.
— Я упустил момент поливания вас кровью.
— Выносил Ковальски с линии огня, — автоматом отозвался Фил. И с ужасом понял, что уже ничего не чувствует по этому поводу. Даже злости на себя.
Только усталость.
— Меня бы тоже вынесли?
Коулсон как-то отстранённо отметил, как у него вдруг подскочил пульс, когда он на секунду представил, что это Бартон висел на нём мёртвым грузом, хрипя, цепляясь руками за плечи и забрызгивая кровью всё вокруг. Почему-то с Ковальски это было… страшно, да. Но не настолько.
— Я укажу всё в отчёте, — деревянным тоном отозвался Коулсон, разворачиваясь к главному входу в лабораторию.
— Фил.
У Бартона был такой серьёзный голос, что Коулсон остановился и обернулся.
— У тебя руки трясутся, — еле слышно сказал Бартон, дикими глазами глядя на старшего по званию.
Коулсон автоматически поднял руку. Пальцы действительно мелко подрагивали.
— А у тебя зубы стучат, — спокойно отметил он, переводя взгляд на Бартона.
— Давай не будем сейчас о работе, — нервно рассмеялся Клинт.
Адреналин, подумал Коулсон, слушая этот жуткий смех. Неконтролируемый шок организма от осознания собственной смертности в непосредственно близкой перспективе. Это пройдёт. Страх — это тоже биохимическая реакция, в конце концов.
— Я смогу вести машину, — резюмировал Коулсон, сжимая и разжимая ладонь.
Дрожь никуда не уходила. Равно как не желал уходить из разума навязчивый образ выпотрошенного Бартона…
— Ты самый жуткий кретин из всех, кого я встречал.
Коулсон моргнул. Образ выпотрошенного Бартона не мог вынести конкуренции с оригиналом — бледным, поцарапанным какой-то шрапнелью и пугающе серьёзным.
— Какая мне разница, сможешь ли ты вести машину.
— Бартон, ты под моей ответственностью и под моим командованием, я обязан доставить тебя в штаб в целости…
— Ох. Заткнись, ради Бога.
А у него хорошие навыки рукопашной, подумал Коулсон, когда лучник неожиданно сгрёб его в захват, прижимая к себе, утыкаясь лицом куда-то в шею. То, что Хоукая действительно трясло, он старался не анализировать.
— Обычно это я прошу тебя заткнуться, — тихо сказал плечу Клинта Коулсон.
Он не вполне разобрал то, что Бартон пробубнил ему в шею. Смесь вибрации от звука и ощущения выдоха в любом случае были достаточно приятны сами по себе, без семантической нагрузки.
— Будем считать, что я уловил общий смысл, — констатировал Фил, аккуратно высвобождая из захвата одну руку, чтобы выудить из взъерошенных волос лучника бетонную крошку. — Я тебя тоже.
Хоукай ослабил захват и уставился на агента так, будто в первый раз его увидел.
— Но предпочитаю не распространять эту информацию, — негромко добавил Коулсон.
— И ты так спокойно к этому относишься, — выдохнул лучник. — То есть… Раньше… Как ты…
— Кому-то надо сохранять спокойствие, — невозмутимо отозвался Фил, косясь на собственные часы через плечо Бартона. — Отдел «чистильщиков» прибудет ориентировочно через…
Адреналин, подумал Коулсон. Сильнейший природный стимулятор. Гормон, выделяемый надпочечниками. В целом, вброс адреналина в кровь не обязательно был вызван страхом за себя или кого-то ещё; всё в человеческом организме так или иначе было основано на биохимии. Коулсону отчего-то было смешно, что он снова, отстранённо и совершенно автоматически, отметил скачок пульса, когда некий чрезвычайно удачно выживший подчинённый его поцеловал. На этом фоне остальные события дня уже не так беспокоили.
На второй минуте он перестал отслеживать собственный пульс и отсчитывать время до прибытия «чистильщиков».
Руки у него не тряслись.